Начала новый фик. Возможно, будет длинный. Но и Айзен/Ичиго забрасывать не буду)))
читать дальше- А я тебе говорил – не подбирай с улицы всякий мусор. Говорил ведь? Говорил. Но ты же никогда не слушаешь умных людей. Вот теперь иди и сам Айзену-саме объясняй.
- Эээ… ну это, ты ж его любимчик, может ты и пойдешь? А я обещаю больше не тащить мусор. Ни с улицы, ни с коридоров – вообще никакой.
- А больше и не надо! Того что ты притащил, нам всем до конца жизни хватит!
- Это еще почему? – заинтересованно спросил Гриммджо.
- А потому, что конец этой самой жизни наступит очень скоро, идиот! Марш к ками, расскажешь ему все, как есть, авось, прокатит.
- Да ладно, ладно, иду уже, нож от горла можешь убрать.
Когда Джаггерджак, наконец, покинул комнату, несчастный Улькиорра буквально рухнул на пол. Нет, ну и за что ему это все. Мало того, что Владыка зачем-то решил поделить членов эспады на пары, так ведь еще дал приказ жить в одной комнате со своим партнером. И ладно бы ему попался кто-нибудь более-менее адекватный (а в эспаде такие вообще имеются?), так нет же, он попал в пару именно с Гриммджо. И все бы ничего, в принципе, Кватра по жизни был пофигистом, так что поведение несдержанной бешеной Шестерки его не трогало. До сегодняшнего дня.
Когда Гриммджо принес вчера что-то рыжее, брыкающееся и отчаянно матерящееся, он поначалу не обратил внимание. А когда обратил, то понял, что лучше бы не обращал, ибо это рыже-матерящееся было ничто иное как Куросаки Ичиго собственной персоной. Зачем этот синеволосый идиот притащил ЭТО к себе в комнату, Улькиорра даже знать не хотел. Но узнал. Оказывается, Джагерджак ВЛЮБИЛСЯ. Влюбился. Гриммджо влюбился. Гриммджо влюбился в Ичиго Куросаки. Да… что-то более абсурдное и придумать сложно. Но, тем не менее, дело обстояло именно так. Кватра эспада искренне недоумевал, зачем понадобилось тащить шинигами сюда, нельзя что ли на расстоянии им любоваться? К тому же, на расстоянии и безопаснее. Нет, физической угрозы для Четвертого, по его мнению, Куросаки не представлял (а зря, очень зря он так думал, не стоит недооценивать способности шинигами, точнее, злопамятной белой его половины), но вот на душевное здоровье воздействовал не хуже хваленого психического оружия, причем массового поражения.
И вот теперь Улькиорре приходится сидеть с этим недошинигами в одной комнате, в которую с минуты на минуту должен был нагрянуть отнюдь не добрый и веселый Айзен.
«Боги, почему глупого кошака сподобило влюбиться именно в это рыжее недоумение? А ведь в случае чего по шапке получать мне… С Джагерджака-то какой спрос? Он животное, таким думать природой не положено, у него вся жизнь на инстинктах строится. Владыка спросит: «Почему не уследил за братом нашим меньшим?», а мне и не оправдаться даже, ибо грех убогеньким что-то в вину вменять…»
Глубоко погруженный в свои пессимистичные мысли Шиффер и не заметил, что громко доселе матерившийся Ичиго как-то подозрительно затих. А когда заметил, то было уже поздно: шинигами и след простыл.
«Отлично. И как теперь объяснить Владыке, а главное, одному озабоченному не в меру кошаку, у которого март в крови играет, что пленник сбежал? Да еще, в добавок, прихватив все ценное, что было в комнате в этот злополучный (а может и радостный, как знать?) день».
Не успел Кватра додумать фразу, как в комнату вошли Айзен с Гриммджо.
- Ну, показывай, Улькиорра, где тут наш маленький враг и, по совместительству, любовь всей жизни наихрабрейшего члена нашей дражайшей Эспады? – бодро начал Соуске, благосклонно улыбнувшись. Не обнаружив в радиусе 20 метров ничего хотя бы отдаленно погожего на рыжую шевелюру, он вопросительно взглянул на Шиффера.
«Попал…» - корчилась в предсмертных муках в голове арранкара одинокая мысль.