Айзен/Ичиго, глава 6.

[hichika]

Утро не предвещало ничего плохого: в окно заглядывали нежные лунные лучи (да, в Уэко луна всегда, и утром, и вечером, и ночью), серебряным светом озаряя безмятежное лицо спящего юноши. В песчаных норах тихо подвывали Пустые (ну нету у них птичек, а звуковой фон кто-то создавать все же должен, тем более поутру), откуда-то из подвала доносился слабый отголосок грохота взрывов – последствия неудачных экспериментов. В общем, тишь да гладь. Ичиго спал безмятежным сном младенца; в сладких грезах он сжигал альбомы с рисунками Рукии на ритуальном костре, сложенном из поленьев Бьякуевской сакуры и бессовестно обсчитывал Урахару, продавая ему при этом просроченный товар. Но вот чудесный сон был варварски прерван громким воплем: «Сыыыночкааа! Ты где? Папочка пришел спасти тебя из лап грязных маньяков-извращенцев!»
- Еб@*ь! И тут достанут! – вот так всегда. Стоит только Ичиго расслабиться, почувствовать себя счастливым и радостным, как всегда находится какой-нибудь гад, который все портит. А в данный момент вина пришедшего отягощалась еще и тем, что это был придурок-извращенец-раздолбай-папаша, которому, очевидно, просто некому было наподдать пинка за очередное опоздание на ужин.
Парень уже встал подошел к двери, намереваясь огреть неуемного папашу, прервавшего такой чудесный сон, чем-нибудь особо тяжелым, авось, и мозги на место встанут. Но тут услышал голос Айзена и решил пока не выходить – подслушанные (ну, конечно же, совершенно случайно!) разговоры могут быть чрезвычайно интересными. Поэтому, приложив к двери стакан (ага, старый дедовский способ) он прислушался, затаив дыхание.
В это время в коридоре.
Недалеко от двери Ичиго, прислонившись к стене, стоит Айзен, в черной водолазке и узких черных джинсах. Напротив него стоит Ишшин, в капитанском хаори поверх домашнего халата и стоптанных тапках и сверлит оппонента взглядом.
- Признавайся, предатель, куда ты дел моего сына! Не думай, что тебе сойдет с рук то, что ты похитил его и вот уже три недели удерживаешь неизвестно где. Я покажу тебе, что значит сила отцовской любви! – прокричал он, активируя банкай и кидаясь на Соуске. (Эгей, шашки наголо!)
После небольшой драки. Все тот же коридор, только люстры перебиты, стены все в саже, а вместо паркета – тлеющие угли (мечта йога, блин). С тоской посмотрев на некогда белый и чистый коридор, владыка тихо вздохнул. Но ничего – арранкаров много, отмоют быстро.
- Любви? – Айзен удивленно выгнул бровь.– А не поздновато ли вы о сыне-то вспомнили, господин бывший капитан? Хотя нет, чего это я, и года-то не прошло, так что нет ни малейшего повода усомниться в вашей заботе о мальчике.
- Это мое дело, когда приходить за ребенком. Я отец и сам разберусь. Просто отдай мне этого шпенделя, и он у меня узнает, как в плену засиживаться.
- Интересное проявление отцовской любви. К сожалению, вынужден ответить нет. В вашем доме Куросаки-кун не сможет подготовиться к экзаменам, да и воспитание, даже самое элементарное, дать ему там некому. Здесь ему будет намного лучше. И он останется здесь. По крайней мере, до сдачи последнего экзамена. А там – кто знает – может и дольше.
- А что это за «может и дольше»? – подозрительно прищурился Ишшин. – Уж не зреют ли в твоем воспаленном мозгу извращенные планы на моего сыночка, а? знаю я вас, извращенцев, так и хотите гладить его шелковые волосы, целовать мягкие губы, ласкать его нежную кож…
- Да заткнись ты уже, придурок! – Куросаки не выдержал и одним ударом ноги отправил больного на всю голову родителя в увлекательный полет до ближайшей стены. – Еще раз я услышу от тебя что-то подобное, будешь летать у меня по всем стенам, понял? Тупой папаша. И меня никто не похищал, я сам ушел.
- О, Масаки, наш сыночек вырос, он уже грубит отцу… - разрыдался Ишшин перед взятым неизвестно откуда портретом жены. – Но все же, - заявил он, принимая серьезный и собранный вид, - я пришел забрать тебя отсюда. Поэтому мы уходим. Собирайся.
- Ты что, оглох? Никуда я не пойду. Мне здесь нравится. По крайней мере, никто не достает своими безумными выходками.
- Сам? Ты что?.. неважно, разберемся дома. Пошли. – шаг в направлении сына.
- Никуда он не пойдет. – Сказал владыка Уэко, вставая перед мальчишкой. – Его никто не удерживает, ваш сын здесь по своему желанию. И возвращаться домой он явно не собирается. Так что будет лучше, если вы уйдете. Сейчас же.
- Ха, препятствия мне чинить задумал? Да я просто заберу его и уйду.
- Попробуй, если сможешь, - сказал Айзен, опасно сузив глаза. Находившийся за его спиной и.о. шинигами встал рядом и положил ладонь на рукоять меча, подтверждая слова Соуске. Домой ему, естественно, не хотелось. Было странное желание оставаться здесь так долго, насколько это возможно, несмотря на скуку по друзьям.
Хоть Ишшин и часто играл в идиота, дураком он не был. Поэтому, оценив существенный перевес сил в сторону капитана-предателя, арранкаров и собственного злого сына, со злостью плюнул и ушел, бурча что-то вроде: «Я еще вернусь».
- Ну наконец-то. Слава богу, что он ушел. Терпеть не могу этого придурка.
- Ичиго. – позвал его Соуске.
- Да, Айзен?
- И где же твои манеры, Ичиго? Так ругаться, да еще и на собственного отца… как нехорошо. Неужели все мои старания даром и ты ничему не научился… печально. Похоже, надо прекратить наши занятия, раз они не приносят результата, - с наигранным прискорбием задумчиво протянул бывший капитан.
- Прости, Айзен! Я больше не буду, честно! Просто это… я…
- Ладно, на первый раз прощаю. – Ну кто может сердиться на это прелестное чудо с копной огненно-рыжих волос, чье раскаянное и грустное лицо не может не вызывать умиление. До чего же прекрасен. – Скоро время завтрака, иди, умойся и спускайся в обеденный зал. Даю тебе двадцать минут. Не опаздывай. – И легонько чмокнув Куросаки в губы, Айзен пошел в сторону тронного зала, оставив позади смущенного и растерянного парня.